Воронежская область • газета "Коммуна" • №135 от 13.09.2012 Александр Ковалёв как отражение народных ожиданийСегодня известному воронежскому политику и хозяйственному деятелю Александру Ковалёву исполняется 70 лет. Интересно было бы провести широкий опрос населения на предмет памяти о бывших руководителях Воронежской области периода перестройки и постперестройки. Импровизированные же мини-опросы показывают, что никто не помнит Кабасина и Калашникова, но почти все называют Ковалёва. Даже те, кто в те годы учился в школе.
Вспоминают его и как воронежского мэра. И это стоит многого. Хоть убей, но не вспоминают Скрынникова, а ведь он, в отличие от Ковалёва, отработал мэром полный уставный срок.
Чем же все-таки пленил народную память Александр Яковлевич Ковалёв, достигший сегодня семидесятилетнего жизненного рубежа?
Как правило, в юбилейные дни виновника торжества принято славить. Наверное, будет и это. Но Ковалев выше суетных дежурных похвал. Они ему просто не нужны. Как человек неординарный, по своему талантливый и яркий, он не может быть выписан одним цветом и измерен общим аршином.
Около десяти лет мне пришлось видеть Ковалева из «противоположных окопов». Мы были по разные стороны единого бурного потока, который подхватил всех в конце восьмидесятых годов прошлого века. Разной была и наша роль в этом противостоянии. Но мы незримо все-таки соприкасались.
«Александр Ковалев ворвался в политическую жизнь области, как иноходец диких прерий в императорскую конюшню», - эти слова я написал семнадцать лет назад, в статье «Эра бабьей веры», в газете «За возрождение». Это был не единственный материал антиковалевского содержания, опубликованный в то время в «За возрождении». Мы тогда «пасли» Ковалева так же как покойный ныне Николай Морозов «пас» Ивана Шабанова.
Но дело это прошлое. Сегодня же надо сказать о том, что Александр Яковлевич человек широкой души и не мстил за публикации, направленные против него. Это лишний раз подтверждает известную мысль, что месть – наслаждение души мелкой и низкой. Чем-чем, а этими душевными недостатками Александр Ковалев не страдал никогда.
По прошествии более чем полутора десятков лет понимаешь, что Ковалев оказался гораздо крупнее, чем это виделось в девяностые. Да, он был и остался спорной фигурой, в чем-то даже экстравагантной, но, безусловно, нестандартной как по меркам тех лет, так и по меркам следующего десятилетия, когда он стал главой города Воронежа. Он был и остался иноходцем, которого не хотела принимать ни та, ни другая придворная конюшня.
Он был отражением и выражением своего абсурдного времени, сыном своей эпохи и своего народа, загадочную душу которого не могут до сих пор понять ни в Европе, ни в Азии.
Мы все время хотим жить по правде, а не по законам, так и не осознав, что всеобщей правды не бывает и что ситуация, при которой «и овцы целы и волки сыты» - ситуация сказки или зоопарка. Сказка она и есть сказка, и мы нахлебались ею досыта.
В зоопарке нам тесно, душно и тоскливо. Мы называем его казармой и стремимся сломать к чертям собачьим, а сломав, попадаем либо в джунгли с их звериными законами, либо на арену, где царствуют бои без правил. Так что реализация народных чаяний сплошь и рядом приводит народ в отчаяние. В итоге начинается бесконечный поиск тех, кто все это натворил.
Одним словом, два извечных вопроса России: «Что делать?» и «Кто виноват?».
Александр Ковалев отдал дань этим вопросам в конце 80-х – начале 90-х годов прошлого века. Это было время, когда на «блок коммунистов и беспартийных» пошел в атаку «блок совестливых и бессовестных». В этом блоке оказались партийные и беспартийные, порточные и беспорточные, умные и безумные (в прямом и переносном смысле), власть имущие и власти домогающиеся, правдорубы и лицемеры.
Объединяло этот разномастный блок общее неприятие КПСС и отрицание методов ее руководства и работы. Поэтому вполне логично, что на закате перестройки Ковалев, тогда уже народный депутат РСФСР, выступил в «Коммуне» со статьей «Что делать с КПСС?». Нет смысла вспоминать детали той статьи.
Важно другое: Ковалеву, как и многим другим, казалось в те дни, что стоит отстранить от власти обкомы, горкомы и райкомы, стоит посадить в руководящие кресла «друзей народа», свободных от коммунистических предрассудков, и страна семимильными шагами пойдет к благоденствию и прогрессу.
Рубя опорный столб под названием КПСС, многие не хотели понимать, что следует заблаговременно продумать, на чем же будет держаться само здание, когда опоры будут вырублены. Не избежал этого и Александр Яковлевич.
Но уже тогда Ковалев выделялся среди оппозиции «демократической волны» своей практичностью и прагматичностью. Он не был концептуальным либералом-западником.
Он вообще никогда не был либералом, да и не мог им быть, будучи хозяйственником советской эпохи. Он не был западником, ибо, как никто другой в воронежской оппозиции, выражал исконное русскую народную мудрость и народную наивность, стремление к основательности и нетерпеливую бесшабашность, привычку резать правду-матку в глаза и лукавство.
Ковалев из тех народных вождей смутного времени, которые, не будучи обременены грузом всяких теорий, стремятся утвердить торжество здравого смысла, жить по понятиям народной справедливости, а не по навязанным властью законам и правилам.
Как производственник Ковалев видел и чувствовал абсурдность того хозяйственного механизма, который заставлял ловчить и нарушать закон во имя блага государства. Это парадокс, но это факт: работать на благо государства, не обманывая его, в эпоху «развитого социализма» было просто невозможно. Была в том хозяйственном механизме и еще одна черта, которая не могла не раздражать людей с настоящей хозяйственной жилкой: подчинение хозяйственной жизни политическим и экономическим кампаниям, бесконечные акции со строительством - то домиков на селе, то сенохранилищ, то саун на фермах и т.д.
Чаще всего все это делалось вне заводских планов, без оплаты со стороны «заказчика», без учета наличия на предприятии соответствующего сырья и без учета интересов заводских коллективов.
Поэтому, избравшись директором ТМП (первым директором на выборной основе в Воронежской области), Ковалев повернул штурвал на 180 градусов. Он поставил во главу угла собственный коллектив и его нужды, послав большой привет всем планам Партии и Правительства.
В условиях тотального дефицита на коллектив ТМП пролился ковалевский «товарный дождь», в том числе и импортной продукции. Ковалев стал кумиром не только коллектива ТМП, но и всего города Воронежа. Его имя произносилось с каким-то благоговением, а за любую критику в его адрес можно было схлопотать по физиономии. В те дни он был вторым по популярности в Воронеже после Ельцина.
Но его критики, да, наверное, и сам Александр Яковлевич, понимали, что это, в лучшем случае, разовая мера. Что как протест против одностороннего планирования, без учета реальных нужд коллектива, акция Ковалева еще как-то объяснима, но как хозяйственная линия на перспективу – это путь в никуда.
Но ведь путем в никуда была и идея «трудовой коллектив – арендатор предприятия», «трудовой коллектив – коллективный предприниматель», путем в никуда была попытка поставить Совет трудового коллектива над дирекцией предприятия. За всеми этими новациями и идеями стояло выстраданное десятилетиями стремление сотен тысяч рабочих работать на себя, а не на стоящее надо всеми государство, жить идеей интереса, а не одного голого долга перед страной и историей.
Заслуга Ковалева была в том, что он от слов и сетований, от бесконечных восклицаний «Ах, надо бы вот так!..» перешел к делу. Практик и прагматик в Ковалеве не принимал околонаучной завлабовской болтовни о райских кущах грядущего рынка. Он действовал прямо-таки по Карлу Марксу: «Каждый шаг действительного движения вперёд - важнее дюжины программ».
К этому он стремился и став главой Администрации Воронежской области.
Думается, что Ковалев очень быстро осознал, что его недавние устремления и идеи не совсем вписываются в курс, которым шло Правительство Ельцина – Гайдара – Чубайса. Но, попав в систему, он понимал, что система либо подавляет и интегрирует в себя, либо безжалостно выкидывает вон. Ковалев все это осознал и до поры до времени строил свои действия в рамках системы и с оглядкой на систему.
Но проблема Ковалева заключалась в том, что, став человеком системы, он не был человеком команды. Он не был им ни в партийном, ни в корпоративном плане. Не будучи явно выраженным левым или правым, рыночником или командником, он в одинаковой степени был для всех и своим, и чужим.
Левые не хотели прощать ему борьбу с КПСС в 90-91-е годы.
Правые не могли простить политическую реанимацию Шабанова. Ведь именно негласная поддержка Ковалева помогла Шабанову занять пост председателя областного Совета. На эту должность рвались многие, в том числе и те, кто был «гайдаровцем» и «чубайсовцем» по духу и по партийному членству. Ковалев пошел вразрез и нажил себе врагов как в Центре, так и в области.
Правые критиковали Ковалева за слабую поддержку приватизации. Левые, напротив, за слабое ей противодействие. Будучи заводчанином, придя в политику не с должности завлаба или доцента кафедры, Ковалев не мог безоглядно разрушать близкую ему индустрию. Но он не мог и реально противостоять чубайсовской ваучерной авантюре и той семибанкирщине, которая окружала Ельцина и семью.
Ковалев постепенно оказался в ситуации шахматного «цунгцванга»: что бы ни сделал – в итоге все равно самому же будет хуже. Стать однозначно на защиту интересов жителей Воронежской области – столкнешься со всесильной московской верхушкой. Последовательно проводить правительственный курс – столкнешься с акциями протеста в области. Попробовать - что и делал Ковалев – пройти, лавируя, по центру, проскользнуть меж двух огней - воспринимается как «ни нашим ни вашим», как попытка усидеть на двух стульях.
В России вообще центризм воспринимается как середина, как некое двурушничество. Александр Яковлевич испытал это на себе. Через некоторое время это же испытают и те, кто придет ему на смену.
Не был абсолютно своим Ковалев и в директорском корпусе. Он не успел вжиться в сообщество директоров заводов. Но, что еще хуже, он не мог реально помочь тонущим «титаникам» советской экономики: «Электронике», «Энергии», ВАСО, станкозаводу, «Полюсу», ЭВП, своему бывшему заводу имени Коминтерна - в Москве им уже давно был вынесен приговор, и все попытки как-то переломить ситуацию были, как говорится, «артелью напрасный труд».
К тому же, став главой Воронежской области, он уже не мог смотреть на мир из директорского кресла. Он понимал, что если все начнут внедрять в жизнь его же директорский опыт, испробованный на ТМП, то от хозяйства области останутся «рожки да ножки». Он начал окорачивать сепаратистские тенденции хозяйственников и предпринимателей. Дело это было справедливое, но не добавляющее новых друзей и сторонников.
Свои претензии имели к нему и аграрии. Ковалев по-своему понял продовольственную безопасность Воронежской области, закрыв ее границы для вывоза и сбыта продовольствия на стороне. Многие и очень многие его в этом поддержали. Но не поддерживала реальная действительность. При таком подходе не то что чужой рынок не завоюешь. При таком подходе свой потерять можно.
В область, тесня воронежских производителей, хлынуло липецкое, белгородское и курское продовольствие. Это был не только хозяйственный просчет. Это был просчет политический.
Отныне СПС и депутат Государственной Думы от СПС Виктор Давыдкин открыто пошли в атаку, обвиняя Ковалева в непонимании логики и значения рынка, в нарушении принципа свободной торговли и единого экономического пространства страны. Это было тяжелое обвинение, сродни обвинению в троцкизме в 30-е годы. Не понимать в 90-е рынка означало не понимать сути государственной политики или, что еще хуже, саботировать эту политику.
Ковалев попал «на карандаш» и под колпак в Администрации Президента.
Но рынок был лишь благовидным предлогом. СПС повел борьбу уже не за рынок, а против Ковалева как губернатора и как личности. Правые опередили левых. Но опасность, исходящая от них, была не в первенстве по времени. К тому же у них не было авторитета среди населения области. Гайдар, Чубайс, Хакамада и Ко. стали просто одиозными фигурами в глазах подавляющего большинства. Сила правых была в возможности влиять на позицию высоких чинов в Правительстве и в Администрации Президента. А это уже не митинг и пикеты на площади. Это посерьезнее - это далеко идущие интриги, кляузы и доносы в Москву.
Не стал Ковалев до конца своим и в аппаратной элите области и прежде всего среди глав районов. Казалось бы, что верный принципу здравого смысла, не ставший на путь огульного разгона старых кадров, особенно тех, которые имели опыт хозяйственно-организаторской работы, Ковалев должен был получить прочную опору в лице глав районов. Но, как известно, в политике нет друзей – в политике есть интересы. Более того, в рыночных условиях политика – это продажа либо идей, либо людей.
Большинство глав районов периода Ковалева спокойно и с выгодой продали недавнюю идею. Почему бы им было не продать теперь человека, тем более что его судьба их мало интересовала. У них были другие интересы.
В этой связи не могу не вспомнить, пример то ли анекдотический, то ли вопиющий.
В ночь подсчета голосов, поданных на выборах главы Администрации Воронежской области, восьмого декабря 1996 года, когда стало известно, что победил Иван Шабанов, в Думу примчался известный в области человек, имея при себе сразу два приветственных адреса – один на имя Шабанова, другой на имя Цапина. Без тени смущения, в вестибюле первого этажа, он засунул один в портфель, другой взял в руки и уверенно зашагал к победителю с букетом роз...
С этими людьми и пришлось работать Ковалеву. Могу представить все, но Ковалева с двумя приветственными адресами в руках представить не могу.
Что же произошло за три года после блестящей победы Ковалева на выборах в Совет Федерации? Где, как и почему к середине 1996 года он растерял свой безоговорочный авторитет?
Ковалев пришел во власть, имея прочную опору в народе, имея крупный кредит доверия и твердую поддержку почти во всех слоях населения. Он потому и пришел, что Москва знала о его огромном авторитете в области. Но возглавив Воронежскую область, Ковалев оказался как бы в двух лицах: Ковалев-личность и Ковалев-функция.
Жителей не очень интересовал Ковалев как личность. Как говорится, детей не крестить. А вот Ковалев – глава, Ковалев – функция интересовал очень и даже очень. Именно здесь от него ждали быстрых и существенных перемен к лучшему, ждали защиты от произвола властей московских и властей районных. Ждали еще раз того подвига, который он совершил, придя директором на ТМП. В принципе, ждали чуда.
Но Ковалев не был чудотворцем. Область – не замкнутый остров. Область живет в условиях диктатуры извне. В данном случае политику диктовал Центр. Он же держал в руках мощную дубину и сладкий пряник в виде денежных трансфертов. А трансферт - это приз, это бонус за верность и послушание. Рыночные реформы разрушали сложившуюся экономику Воронежскойобласти. Заводы либо стали совсем, либо кое-как шевелились, не имея оборотных средств. Вместо зарплаты выдавали то шины, то кафельную плитку, то миксеры или кофемолки, а то и вообще смешно – кирпичи и цемент. И это-то горожанам, живущим на пятом этаже!
В больницу люди шли, как в турпоход, неся с собой простыни, наволочки, чашки, кружки, ложки, лекарство, шприцы и системы для капельниц. Тысячи людей пребывали в отпусках без содержания и кормились случайными заработками. Врачи, инженеры, экономисты, учителя челночили по ближним и дальним весям. А тут еще чеченская война. Появились первые убитые. В семьи пошли похоронки.
И никого уже не интересовало, что Ковалев никогда не был рыночником гайдаровского толка. Что он был за рынок с государственным регулированием и за предпринимательство с административным воздействием со стороны государства. Что не он начинал войну в Чечне, а напротив, делал все, чтобы Воронежский ОМОН отбывал в чеченскую командировку одетым, обутым, полностью вооруженным и обеспеченным всем необходимым.
В глазах жителей Воронежской области Ковалев уже не был личностью, он был той функцией, которая олицетворяет власть в стране.
А власть стремительно теряла остатки недавнего доверия.
Часто говорят, что Ковалеву не дали реализовать задуманное. Кто не дал? Оппозиция? Левые? Митингующий народ? Не получающие месяцами зарплату бюджетники? Нет! Не дала система во главе с Ельциным. Не дали идеология Гайдара-Чубайса. Не дала практическая линия Черномырдина.
Не случайно Ковалев публично разносил Черномырдина. Стенограммы его выступлений и видеокассеты телепередач с его участием представитель президента в области Борис Кузнецов исправно отсылал в Москву. Там они ложились на столы в руководящих кабинетах. Те, кто за всем следил, понимали, что за критикой премьера скрывается критика Президента и режима вообще.
Пока Ковалев сдерживал ситуацию в области, Москва его терпела. Выборы в Государственную Думу в декабре 1995 года были первым звонком. Президентские выборы 1996 года стали колокольным звоном. Провал Ельцина в Воронежской области ему не простили. Губернатор – функция имеет еще и ту функцию, что он становится козлом отпущения за провал высшей власти.
В свое время Ковалев оказался в нужный момент в нужном месте. Но история повторяется. В 1996 году он оказался в горячее время на горячем месте – и попал под горячую руку. И не только под тяжелую длань власти. Ему довелось на собственном опыте испытать, что «минуй нас пущей всех печалей и гнев народа, и его любовь».
Но, говоря армейским языком, Ковалев проиграл конкретный бой, но не проиграл сражения и всю кампанию.
После Воронежа его бросили туда, куда в войну бросали штрафбаты, – на полыхающий Северный Кавказ. Считали, что сломает там себе шею. Но ошиблись – Ковалев сумел выстоять и уехал работать на Украину. Послом России на Украине Виктор Черномырдин также был человеком широкой души и не таил зла за прошлую критику в его адрес. Он великолепно понимал, кого в те дни реально критиковал Ковалев.
Ковалева помнят в Воронеже, помнят в области, несмотря ни на что. Помнят не потому, что он совершил невозможное и сделал область раем. Отдадим ему должное: он сделал все, что было в его силах, чтобы область не стала адом.
Ковалева помнят потому, что он не был Вашим Превосходительством, не был барином и бонзой. Он был из тех, кого в армии называют «батей». Он вобрал в себя все, к чему народ стремился, и все, в чем народ заблуждался.
Ковалев был и остался сыном России. А Россию, как известно, умом не понять…
Валерий СОЛЯНИК
Источник: газета «Коммуна» №135 (25963), 13.09.2012г. Коммуна
Другие публикации в тему: |
|
Коммуна • №113 от 7 августа 2009 г. • Имя в литературе. Добрейший Добряков / Своё сердце он отдал детям, чтобы они вырастали добрыми и умными • Подробнее...
Молодой коммунар • №79 от 28 июля 2009 г. • Четыре жизни Татьяны Григорьевны • Подробнее...
Воронежская неделя • №13 от 1 апреля 2009 г. • Об Аркадии Давидовиче – брэнде и человеке • Подробнее...
Коммуна • №76 от 29 мая 2008 г. • Музыка звучит. Михаил Носырев, его жизнь и творчество • Подробнее...
Российская газета • №18 от 31 января 2008 г. • Синоним нокаута / Валерий Абаджян ждет в гости «коллег по рингу» • Подробнее...
14:12 • 28 января 2008 • Митрополит Воронежский и Борисоглебский Сергий награжден орденом • Подробнее...
22:12 • 29 ноября 2007 • Виктора Атласова поздравили 70-летием в Воронежской городской Думе • Подробнее...
12:51 • 30 августа 2007 • Воронежский мэр награждён орденом «За службу России» • Подробнее...
12:58 • 7 марта 2007 • Победителем конкурса Общественной палаты Воронежской области «Лицо женщины года» в номинации «Воспитание детей» названа заведующая детсадом № 100 • Подробнее...
11:21 • 23 ноября 2006 • Борис Скрынников поздравил с 90-летним юбилеем Героя Советского Союза • Подробнее...
|